Про гадалок

Чем хороши беседы с психотерапевтом? Тем, что можно задавать абсолютно любые вопросы, параллельно задумываясь, почему, собственно, ты хочешь поговорить об этом. Редакция открывает постоянную рубрику, где врач-психотералевт Сергей Медведев отвечает на вопросы в рамках заданной темы.

Софья Болдова: Мне вот по теле визору рекламируют бабу Нюру, тетю Лизу и т.д.. которые хотят снять с меня порчу, сглаз и вернуть мужа неясными способами. Что, собственно, происходит?

Сергей Медведев: В общем-то, ничего особенного не происходит. Мы не можем сказать, что это специфическое явление конкретного места и времени. Вся история человечества, насколько мне известно подтверждает: эпоха перемен — особенно серьезных, затрагивающих идеологические основы, базовые ценности — сопровождается многократным увеличением количества знахарей, целителей, пророков. Причем идеология пророков всегда соответствует запросам общества и выстраивается согласно общественным ожиданиям.

СБ.: Я не совсем понимаю, как общая тревожность, вызванная эпохой перемен, связана с гадалками и целителями?

СМ.: Тревога — это неуверенность, нестабильность и очень часто — надежда на чудо. А что может быть чудесней женщины со сверкающим взором и хрустальным шаром? Тем более, если она тебе, потрясая волшебным амулетом, обещает быстро обустроить рай на земле. Люди обращаются к гадалкам и экстрасенсам, чтобы снять тревогу по поводу того, чего объяснить себе пока не могут. Пример: если бы можно было какой-нибудь автомобиль, например, раздолбанные «Жигули», переместить в Москву XVIII века, чтобы с ним сделали? Прежде всего, мистифицировали. А, как известно, нет правильных или неправильных моделей объяснения происходящего. Есть модели полезные и бесполезные. Так вот мистическое — это временная полезная модель объяснения непонятного явления.
Например, модные сейчас разговоры про сглаз, порчу и родовые проклятия помогают объяснить те системные процессы, которые человеку без посторонней помощи (даже самому психотерапевту, который помогает другим людям), без собственной психотерапии понять невозможно Тогда человек приходит к гадалке, и та ей дает мистическое объяснение, которое снижает тревогу и чувство вины. Но надо помнить, что услуги гадалок — психологическая помощь на уровне XVI-XVII веков. Если их сопоставить с медициной, то они сравнимы с хирургией каменными ножами: работает, снимает напряжение, но плохо, потому что оборачивается самыми разными трудностями из-за невыясненности причины.

СБ.: Сейчас даже сертифицированные бабки появились. Выдают сертифицированные чудеса, наверное.

СМ.: Легко. Есть организация, которую я не буду называть — в целом, она довольно неплохая, принимающая в свои ряды целителей. Я был на одном их конгрессе, где слушал людей, глубоко мной уважаемых, а меня кто-то буквально брал за локоток и говорил: «Слушай, давай я тебе карму подправлю, а то она у тебя явно где-то там провисает». Я отвечал: «Давайте мы попозже об этом поговорим, потому что мне очень интересно вас послушать». У нас в этом плане — полный постмодернизм.

СБ.: А почему человеку легче к гадалке обратиться, чем к психотерапевту?

СМ.: Ну, я бы не стал так уж обобщать, но в целом, наблюдение Ваше скорее верно. Отвечаю: у нас культуры обращения к специалистам психического здоровья нет в силу определенных исторических особенностей. Например, есть слово «психиатр», которое, несмотря на то, что приставка «псих» в переводе с греческого означает «душа», вызывает отторжение у подавляющего большинства. Поскольку в советской России была, в основном, только большая психиатрия, то все, что начинается с приставки «псих», ассоциируется с отклонениями, социальной изоляцией, тяжелым лечением, и вообще, ужасными последствиями. «Псих» — что-то нехорошее. Психологические услуги гадалок помогают этого избежать. И потом, у нас люди готовы верить в чудеса и платить за них большие деньги.

СБ.: А сами гадалки когда-нибудь были у вас на приеме?

СМ.: Да. Они — гадалки только для потребителей и денег, а для себя хотят по-человечески. Правда, обычно, это разовые консультации, так как психотерапия подразумевает доверительную беседу, что для них трудно осуществимо: сразу возникает чувство опасности, потому что в своей профессии они используют доверие, как рычаг обогащения. И встать на место клиента им довольно сложно. А вообще, к психотерапевтам довольно часто обращаются люди, которые работают с душевными трудностями. У меня были, например, священники самых разных конфессий...

СБ.: Вы как сами ощущаете роль психотерапевта в обществе?

СМ.: Психотерапевт — это представитель сферы услуг, который выполняет определенный род заказов по инициативе клиента. Он обязан помнить о том, что он — простой смертный человек, который что-то может, а чего-то — нет. Знает, что выполнимо, а что — нет, и должен рассказать об этом клиенту. Нельзя браться за невыполнимое. То, о чем как раз забывает гадалка.